Встаю лёгкий, воздушный, ловкий, семнадцатилетний. Зубная паста сегодня особенно приятна на вкус. Переход от мятного морозца в жаркие объятья вареного кофе и туманные близи табака бесподобен. Скачу через ступеньки вниз, в уме съезжая по перилам – вылетаю.
В городские бульвары, ещё или уже цветущие — не важно.
Первый поворот, ларек с мороженым, два крем-брюле – важно.
Пару минут назад еще сверкали зонты, и последние капли звенели стёклами; теперь обхожу зеркала живые в сандалиях. Зелёные скамейки, скромные и уютные, но по известной причине сырые. Нет под рукой альманаха любимого – «Литературные кубики», нету посредника между бледно-лимонными брюками и общественным местом сидения, но – не жалуюсь.
День ведь хорош отчаянно! Небо очистилось полностью, только крохотное облачко величиной с фрикадельку бульонную царствует якобы. Солнце же, господин (госпожа?) всамделишный, отраженьям своим не нарадуется, до бесконечности множественным –
в лужах, озёрах и прудиках, окнах, витринах, в залысинах моих гипотетических (парикмахеры прошлого и грядущего прощены в день сегодняшний за именование высокомудрого лба моего столь буднично).
Я продолжаю прогулку свою беззаботную.
В тёмных очках фланируют мимо «упруги подругие». В них, в этих томных очках, наблюдаю
я изыск небрежный собственного облачения – вязаный стройно жилет на мне, вишнёвого
с белым оттенков, купленный в кои-то веки практически даром в нераспиаренном сэконде
юго-восточного берега Крыма. Но особливо приятен для глаза шейный лиловый платок, шёлковый, в дикую уточку. В крякву – такой вот несложный узор.
Недалеко. Аллеей рябиновой я приближаюсь.
Вижу — румянощёкие, ангельской прямо наружности, в небо взлетают дети, славными дедушко-бабушками в качелях нежно качаемы.
Воздушными змеями пёстрыми разносятся ветром улыбки добрых этих людей, и мне видится — мир совершенен воистину. Сказочен и чудесен мир в этот волшебный день. Я достигаю небесных садов, птицы поют Бенедетто Марчелло – я вхожу в офис за зарплатой.
2010
