Несуразица правдивая
Двинемся на север, почему бы и нет. Чем север хуже другой стороны света? Да ничем. Соберём юрту, оленей в упряжку, собак привяжем позади, и двинемся. Однако если долго ехать на север, то обязательно приедешь на юг. Об этом тоже не стоит забывать.
Тогда, может быть, сразу на юг? Что зря время терять? И не только время. А ну как в дороге что-нибудь важное из кармана выпадет? Красивая зажигалка, к примеру. Или портсигар.
Или невидимый портрет любимого человека. Его в снегах и не сыщешь потом. Попробуйте найти что-нибудь невидимое, да ещё в полярную ночь. Решено, будем двигаться на юг – так короче. И, как выяснилось, с минимум потерь. Хотя… Загадывать сложно.
На юге живут черепахи, а это опасные и стремительные зверьки, которые с лёгкостью загоняют оленей в песчаные норы. Придётся гнать без остановок до самого Мадагаскара, чтобы проскочить Страну Ловких Черепах. Когда под ногами закончится материк, и начнётся океан, придётся на ходу менять лыжи в упряжке. Со снеговых на водные. А это не самое удобное в мире занятие, если ты в это же время варишь ячменную кашу в котелке.
Кроме самой каши нужно следить и за костром, который разведён прямо в воздухе,
в полуметре от саней. Почему в воздухе? Очень просто — чтобы не прожечь шкуры, которыми устланы сани. Нужно поддерживать одинаковую скорость и упряжки, и костра, иначе костёр может улететь вперёд или отстать. Сами понимаете, что готовить кашу тогда станет совсем невозможно. А на ней, на каше этой, все мы держимся – и олени, и собаки, и я,
и малоизвестный в ваших краях гибискус мальвовый, аромат которого сопровождает поездку и слышен за пару миль с любой стороны.
Нужно только время правильное выбрать. Не с бухты-барахты отправляться. Если вас посетила восхитительная мысль «а не пора ли лыжи навострить?», то самое время для чего? Не гадайте – отвечу. Для чего угодно, только не для лыженавострения.
Мой отец, Славолюб Краткий, изве-е-естный путешественник, говаривал об этом следующее: «Видел, сынок, железные гвозди? Молодец. Надобно тебе знать, что есть в мире ещё и гвозди невидимые. И у каждого из них своё имя. Один из них я называю «а что там, за ближайшим холмом?» Как только ты мягким своим местом почувствовал сей гвоздь, бросай все дела
и ставь самовар. Садись пить чай в одиночестве, и пей столь долго, пока вся дурь из тебя
не выйдет. Ежели после недели чаепития невидимый гвоздь всё ещё свербит, значицца,
то не дурь была, а душевная потребность».
Для большей ясности добавлю, что под «мягким местом» отец мой понимал не только ту часть нашего двигательного аппарата, которую иные называют «седалищем», но и другую – ту, что служит для ношения ушанки. Почему, казалось бы, так удивительно именовал он последнюю? Да, почему? Объяснял отец это тем, что, по его наблюдению, «мозги есть предмет очень тонкой и нежной организации, почти как рыбья или тюленья кишка, а при том, у нас ведь как принято, почти в каждой семье? Сидят за столом, обедают или ужинают, и какой-нибудь малец норовит баловство учинить, тут ему батя хлоп! — по лбу деревянной ложкой. И сколько тех хлопков дитя получает, пока не вымахает да не даст дёру со двора! Не счесть. Так эти самые мозги совсем уже разбалтываются и размягчаются, уподобляясь киселю из клюквы».
Вот и сижу я, следуя папиному совету, чаи пью. С финиками. Чаи пью, стишки сочиняю:
Покой и равновесие,
расслабленность и тишь.
Плывём, плывём на лодочке
по реченьке Иртыш.
Кому куда, но лодочке
и реченьке Иртыш
получше нас то ведомо,
кому в какой камыш.
Кого в леса богатые,
кого под паруса,
кому дворцы с палатами,
кому на небеса.
Рассказываю
Живу я на краю земли. Здесь она граничит с воздухом, которым начинается небо.
По сути, я живу в небе, но не так высоко, как летают птицы, и не потому, что не могу жить выше. Просто выше у них толкучка, и я выбрал место потише. Можно сказать, что я живу
на краю неба. Ниже уже начинается земля. Она уходит далеко вниз, и одному Господу известно, что она в себе хранит. Думаю, в ней живут кроты, и там у них толкучка.
Поэтому я выбрал место потише, на её краю. Здесь встречаются и другие Серёжи, Наташи. Кто-то из них живёт на краю земли, кто-то — на краю неба. Здесь у них толкучка.
Да, здесь тоже толкучка. Но Серёжи и Наташи не жалуются, они поют песни, кривляются
и бездельничают. Вчера дарят мимозы, а завтра едят шоколад. Играют в лотерею, чтобы выиграть мильёны трильёнов. Эти квадрильёны нужны для безделья по всему краю земли
и неба. Бывает, что Серёжи-Наташи выходят на внутреннюю крышу и машут внутренними флагами, чтобы развеять воображаемую непогоду. Иногда, незаметно для себя, они пишут стихи, которыми кормятся голуби на кухонном подоконнике, и птицы превращаются в ангелов и больше не рождаются на этой планете. В отличие от Серёж и Наташ. Но и последние здесь лишь до тех пор, пока не увидят, что земля и небо, голуби и кроты — это тоже стихи, начатые когда-то одним Великим Влюблённым.
2013
