Тем, кто повстречал себя в Мертвеце, и Тому, что бесконечно наслаждается грандиозной битвой красоты с великолепием, будет нестерпимо жадно наблюдать за происходящей в «Апокалипсисе» Гибсона широтой до горизонта и одновременным проникновением в каждый чвак, хрусть, рык, свет-тьму жизни.
Берите, ешьте — глазами, ушами, судорогами, волнами, целиком — ешьте и пейте! — этот пир для вас и Господа. Он сёрб ваш чай, хрумсь ваши сушки, уфссу ваш кальян — со сливовым вареньем, что вынес из жаркого боя (спёр!).
Если «Мертвец» Джармуша – гимн смерти как освобождению, то «Апокалипсис» Гибсона – это безмерная хвала жизни во всей её любви к самой себе.
Халва тебе, жизнь!
